Говорят, что последний пакет репрессий был в тридцать седьмом. А вот моего родного отца, Троицкого Георгия Николаевича, забрали в начале сорок первого, когда ему было двадцать шесть, а мне — один год. В архиве Петербургского политехнического университета сохранилась характеристика отца, где акцентировалось, что он был активным участником при проведении Советских Выборов.
Но это ему не помогло.
И можно понять прекрасное классовое чутье: ну не мог быть Нашим человек, владевший четырьмя европейскими языками, кандидат технических наук, автор только что выпущеной в Ленинграде большим тиражом монографии в 300 страниц с подозрительным названием «Свойства чугуна».
Кроме того Мама вспоминала его рассказ, как неудачно он отмочил в научной командировке в Польше, когда перед открытой дверью толпа ученых долго стояла и нерешительным голосом почти хором нудно шелестела: «ПрОшу Пани,Только после Вас!», а отец вдруг нежданно ссолировал: « Ну тогда придется мне…»
Да еще у него был пунктик: не имея на то никаких особых разрешений, носился со своим изобретением нового нотного письма. И все это при том, что в родне его никак не пахло зачетным пролетарским происхождением: все мужчины поголовно были ведущими инженерами-строителями или разработчиками городского электроснабжения, причем последних из них забрали еще по тридцать седьмому.
Глеб Сташков («Ваш тайный советник» №3. 2016г. Стр.63) объясняет это к тому времени назревшей операцией НКВД «Бывшие люди» .Тогда «в течение месяца из Ленинграда в места не столь отдаленные выехали 11072 человека, 4592 — главы семейств, 4393 из них расстреляны в
1937-1938 годах».
По «делу №555». Ученых брали буквально по списку: всех, кого так или иначе упоминали на допросах их репрессированные в 1936-37 годах коллеги
(Из протокола № 1039 заседания КПК при ЦК КПСС 14.02.1958
В период с ноября 1941 г. по март 1942 г. работниками Управления НКВД Ленинградской области было привлечено к уголовной ответственности и осуждено к высшей мере наказания 32 ученых, работавших в высших учебных заведениях Ленинграда, которые обвинялись в создании антисоветской организации, именуемой «Комитетом общественного спасения».
Проверкой, произведенной Прокуратурой, установлено, что «Комитета общественного спасения» в действительности не существовало и что он был искусственно создан работниками бывшего Управления НКВД Ленинградской области — Огольцовым С.И., Заниным С.Ф., Альтшуллером И.К., Подчасовым И.В. и Кожемякиным И.А.)
Сразу после войны в Ленинграде мы жили в квартире, оставшейся от отца на углу набережной реки Мойки и ул. Гороховой (Дзержинского) с видом на мост «Белый» мудро переименованный в «Красный», недалеко от которого еще в начале ХХ века Троицкие спроектировали и впервые успешно эксплуатировали плавучую электростанцию для комплексного освещения всего Невского проспекта.
Наша квартира стала коммунальной после того как к нам в бывший кабинет отца подселили семью артистов еврейского театра Обербергов. Библиотека и научный архив отца срочно были перемещены в ванную заполненную ими до потолка. Меня тогда остро волновали торчащие из вороха непонятные рулоны чертежей каких-то машин… Все это, как и Брокгауз, и Брем было быстро утрачено за исключением авторских книг Отца да темной с малахитовым оттенком Малой советской энциклопедии…
И вот в эту квартиру однажды неожиданно к нам заскочил интеллигентный, солидный, отказавшийся представиться мужчина, вызвавший семейный переполох и явный страх. Он нашептал, что, будучи репрессированным, ехал в одном товарняке с Отцом, где они и побратались. Около Стерлитамака зэки разобрали пол у вагона. Ему удалось спрыгнуть на ходу поезда, а отец отказался. Якобы, из-за физического страха, но, как мне сегодня кажется, — скорей из имманентной законопослушности. Они обменялись адресами и дали взаимный обет, что каждый из оставшихся в живых, пренебрегая риском, посетит семью друга. Это посещение длилось не более часа. Уходя, не сказав ни своего имени, ни координат, гость умолял молчать…
Маму вызвали в органы на предмет возможного осведомительства. Но из нее там вытекло столько слез и соплей, что Наши отстали от нее без наказания ввиду явной биологической несостоятельности…
И вот мне — случайно единственно недобитому последышу семьи Троицких — повезло. Я — остался поскольку мама вышла замуж повторно, но уже за военного… Даже вырос и выучился на специалиста, КТН и активного изобретателя в области силовой электроники.
Нас, инженеров и научных работников наплодилось – как грязи: на всех — не напасешься! Да и в этом не было необходимости: как ни мордуй и ни валяй в нищете, в нашей среде вдруг появлялся индивид, который из собственных амбиций или во славу отечества вдруг почему-то изобретал новую технику и технологию, организовывал производство или продвигал науку.
Об этом и подобном см. мои : «Разноцветные воспоминания»
www.proza.ru/2010/01/09/225
И сегодня согласен с человеком совершенно другой стаи — артистической — мудрецом и поэтом Леонидом Филатовым: «Не могу похвастаться, что мне что-то запретили или в чем-то меня ущемили большевики. Потом уже…были какие-то ожоги. Но это ерунда … не все ведь штыки были в лицо… Была все же некая идиллия по-советски…» («АиФ» №5 284 1999г, купюры мои.).
Автор: Петр Новыш. Санкт-Петербург
Источник: newsland.com
